В книгах и журналах 1917-го, как в зеркале, отразилось все, что происходило в государстве и обществе. С одной стороны радость открытия, познания нового, восторг перед неизведанным. С другой - совсем иные настроения: недовольство порядком вещей, желание разрушить все прежнее до основания. А еще - периодически вспыхивающее, проскальзывающее среди рифмованных строк предчувствие неотвратимой беды.
Это было время, когда издательства возникали и исчезали мгновенно, а книги отличались между собой невиданной идейно-эстетической пестротой.
Совершенно удивительна "Пиковая дама" с иллюстрациями Александра Бенуа: изображений много, проиллюстрирован даже каждый эпиграф, округлый шрифт, изящные, будто бы слегка намеченные рамки вокруг рисунков и массивов текста, соразмерность во всем.
А вот совершенно иные издания, катастрофически изменившие страну, - небольшого формата, такого, чтобы любую из этих книжек можно было положить в карман. И прочитывается агитпродукция за раз. На корешок шли обычно грубая ткань и самый дешевый картон, очень редко на переплетную крышку приклеивалась обложка. О красоте не заботились, подход был сугубо прагматичным: требовалось уместить на странице максимум букв.
"Задачи пролетариата в нашей революции", "Письма о тактике" Ленина, "Революция в опасности" Троцкого, "Кто виноват в поражении на фронте?" Зиновьева и Сталина - подобные издания призваны изменить массовое сознание, сделать его революционным. И немало в том преуспели. Читатель ощущал свое единство со всем пролетариатом Европы.
В небольшом формате издавались и тексты Льва Толстого. В 1917 году к его творчеству обратились особым образом. Вышла серия "Голос Толстого": "О патриотизме", "Рабство нашего времени".
Семантика названий подсказывает, какой проблемный узел пыталась расплести страна. Леонид Андреев в статье "Гибель" говорит о катастрофе, постигшей Родину: теперь неясно, кому и во что верить. Троцкий вопрошает "Что же дальше?". Книге в период исторического перелома досталась двоякая роль. Она вроде бы сохраняла глубинный русский мир и в то же время рушила то, что прежде считалось незыблемым. Да, книга была элементом революции, причем весьма значимым.
Источник журнал "Свой".
Комментариев нет:
Отправить комментарий